фото показано с : ru.tsn.ua

В критическом случае придется применять "медицинскую сортировку" и выбирать, кому жить, а кому — нет.

Количество случаев коронавирусной инфекции в Украине перевалило за 400 тысяч. На фоне резкого роста количества больных COVID-19 министр здравоохранения Максим Степанов дал интервью специальному корреспонденту ТСН.Тиждень Андрею Цаплиенко.

Чиновник рассказал, реальны ли планы по производству украинской вакцины против коронавируса, как власть собирается решать проблему с кислородом в больницах и нехваткой медиков, будут ли в Украине мобильные госпитали и какое количество больных будет критическим для медмистемы страны.

- Ситуация с вакциной против COVID-19, объявление, что якобы в Украине может быть разработана и будет разработана вакцина против коронавируса, это заявление соответствует действительности или является спекуляцией? Насколько я знаю, в Украине в принципе нет технологических возможностей для производства вакцины: например, нет лаборатории 4 уровня биологической безопасности.

- Это не якобы, а объявление о том, что у нас есть кандидат на вакцину. Это очень важная деталь. Почему я это утверждаю? Потому что в течение шести месяцев наши ученые, украинцы, проводили доклиническое исследования. Они подобрали соответствующий антиген, на котором они потом строили доклинические исследования. Эти доклинические исследования они проводили в лабораториях, расположенных в других странах. Это лаборатории 3 уровня защиты, в Украине их нет. Почему мы так радуемся? Весь доклинический спектр исследований они провели и получили очень хороший результат.

- Исследование полностью были проведены за границей?

- Сама разработка, то они могли сделать — выделение антигена — они проводили в Украине. А потом уже непосредственно исследования, как иммунизация животных, действительно делали за границей — в Турции, Франции, остальное — в Техасском университете, где была достигнута нейтрализация вируса.

Нейтрализация вируса — это четкое понимание, что антитела, которые производятся через антиген, полностью убивают вирус. Это достаточно кропотливая работа.

Все начинается с идеи. Это было в апреле: молодым нашим ребятам пришла идея: давайте попробуем применить такой антиген. И потом уже начали делать. Сравнивали антитела, которые производятся по этому антигену, с антителами, которые есть в организме переболевших людей за два-три месяца после болезни. Получили 100% сходство.

Более того, этот кандидат на вакцину отличается от остальных методов разработки. Там есть векторные вакцины — у нас совсем другое.

Следующий процесс будет проходить в Украине, я уверен, потому что у нас есть предприятия, которые способны изготовить вакцину. Сейчас они будут подбираться, может надо будет где-то докупить оборудование. К этому еще надо пройти путь: проверить на токсичность этот антиген, затем изготовить 100 тысяч доз вакцины, и начинать клиническое испытание. Разработчики считают, что чтобы перейти к этому надо два-три месяца. Клинические испытания это первая, вторая третья стадии.

- Сколько на это времени может уйти?

- Мы оптимистично считаем, что в течение года это возможно. Но здесь главная вещь: мы поверили в украинских ученых, вернулись к ним лицом. Мне кажется очень страшным, что в течение 30 лет в них никто не верил. Молодежь, например микробиологи, просто выезжают за границу, в тот же Техасский университет. А потом мы покупаем там вакцину или другие продукты и говорим "посмотрите как красиво сделали". Я считаю, что мы способны все это делать и у нас есть возможности. Разумеется, это надо финансировать. Есть то, что нужно финансировать со стороны государства, есть то, что надо просто закупать, делать госзаказы. Если государство заявляет, что мы будем покупать украинское — только разработайте, то фармпредприятия готовы.

Это важно, потому что это биологическая защита. Мы сейчас говорим не только об этой вакцине, но и о других, так называемых "рутинных", которые есть в календаре прививок, которые мы закупаем. А до распада Советского Союза и в начале независимости Украины производила пять или шесть вакцин. Затем это уничтожали, уничтожали, уничтожали.

Понятно, что для этого нам надо построить лаборатории, в частности мы хотим восстановить Институт вакцины, восстановить лаборатории 3 уровня защиты, хотя бы несколько, увеличить количество лабораторий 2 уровня защиты. Это нужно, чтобы быть уверенным, что мы справимся с любым вызовом.

- Относительно лабораторий: это идея или уже планы какие-то конкретные?

Мы на следующий год закладываем средства в бюджете. Это восстановление украинского производства вакцин мы с президентом обсудили еще два или три месяца назад, и начали двигаться в этом направлении.

- Сейчас насущная проблема с нехваткой кислорода для критически больных коронавирусом: это и Одесса, и Харьков, и об этом сами врачи нам говорят. Будет ли решена проблема и каким образом?

- Две составляющих. Первая: кровати с приподнятым кислородом. Это вопрос, над которым мы работаем с июля. В июле, в августе мы давали соответствующее задание органам местной власти, чтобы количество коек с приподнятым кислородом было увеличено до 41 тысяч в стране. Эта цифра: 80% от общего количества коек, которые могут быть отведены на лечение больных COVID-19. Всего их 52 тысячи, это максимум, 30% от всего коечного фонда, без учета родовых и психиатрических больниц.

В начале мая у нас было, кажется, 3,5 тысячи коек с кислородом, на конец августа мы вышли на 8,8 тысячи, и сейчас уже более 17 тысяч. Сейчас задача, чтобы к середине ноября было 26 тысяч таких коек и к декабрю мы вышли на 41 тысячу. Это максимальные сроки. Для этого были выделены средства, в частности 57 млн субвенции для регионов. Сейчас они подали дополнительные потребности в средствах и они также будут выделены.

- Это 41 тысяча коек со всеми способами подачи кислорода — и концентратор, и генератор и баллоны?

- Конечно. Когда мы говорим о концентраторе, мы говорим о централизованной поставке. Это могут быть баллоны или кислородная станция, что более привлекательно.

- Но по технологии подачи кислорода решает каждая больница отдельно?

- Обязательно. Это может решить только больница, в зависимости от возможностей. Это должно решаться на месте.

Более того. Больницы ведь не подчиняются Минздраву. Мы формируем политику и советуем, что нужно сделать, а непосредственную ответственность несет местная власть, которая является владельцем больниц, назначает главного врача. Обязанность государства помочь, если надо — средствами.

Это была первая составляющая. Вторая — обеспеченность кислородом. Здесь иногда бывают спекуляции. У нас в стране достаточное количество производителей кислорода и мы способны в полном объеме обеспечивать. Его в разы больше. 16 производителей кислорода. По просьбе других мы очень быстро делаем сертификацию.

- В чем проблема?

- Единственная проблема в самой таре. Это баллоны или бочки. Этот вопрос мы переадресовали в Министерство экономики, мы общаемся с областями. Это не наша зона ответственности. Вторая ситуация: иногда больницы обращаются, мы это точечно решаем.

Простой пример. Звонит депутат из одной области, говорит, что есть проблема, караул, закончится кислород за два дня. Связываемся с главным врачом, он говорит: да, заканчивается. Спрашиваем, к кому обращались. Компания говорит, что нет кислорода. А ведь остальные компании, уже и на сайте Минздрава весь этот перечень. В минуту был решен вопрос. Это же уже менеджмент: если возникает проблема с одной компанией ты всегда можешь обратиться к другой.

- В Польше уже идет процесс развертывания мобильного госпиталя на варшавском Национальном стадионе. Поляки видят, что могут не справиться с количеством новых больных. Планируются у нас мобильные госпитали в подобных местах? Или развертывание госпиталей в больничных помещениях, которые стоят пустыми? Как это будет, в каких локациях?

- Мы обсуждали это по крайней мере по трем регионов: Киев, Донецкая область и Одесская область, Одесса. Было поручено руководителям регионов рассчитать, найти локации, были даны критерии развертывания таких госпиталей. Обязанность государства в этом случае — предоставить финансирование. Все три региона дали свой ответ, то, что касается количества медработников, кроватей, средств, локаций. В Киеве видят, что это может быть или Дворец спорта, или Международный выставочный центр, или ВДНХ.

- Вопрос логистики — это к местной власти?

- Конечно. Мы готовы проконтролировать, мы дали все критерии. Но непосредственно решения операционные, менеджмента — это исключительно ответственность местной власти.

- Но процесс еще не начался?

- Процесс еще не начался. По Киеву мы нашли решение еще одно: это привлечение больниц, входящих в Академию медицинских наук, к оказанию медпомощи не по COVID-19, а других заболеваниях. Уже подписано соответствующее распоряжение. Киеву было поручено переработать пять многопрофильных больниц именно под COVID-19.

Это важно, потому что когда полностью больница закрывается под COVID-19, проще управлять, и это концентрация различных специалистов. Это касается не только Киева, такая задача получили все без исключения регионы.

- Есть другая сторона проблемы. Можно развернуть эти госпитали, но где найти специалистов? У нас около 200 врачей и медиков умерли, люди увольняются. Имеет ли смысл развертывание таких госпиталей, если не будет персонала? И где его брать?

- Проблема со специалистами — это та проблематика, о которой я говорю всегда. Мы можем сколько угодно построить коек, но у нас банально не хватит врачей и медработников. Мы сделали максимальную мобилизацию медработников. Мы посчитали, сколько мы можем дополнительно привлечь врачей, "зная" их из других больниц. Но это количество ограничено.

Об увольнении медработников — это процесс, который начался несколько лет назад, и он будет дальше продолжаться. Это связано не только с COVID-19, это отношение к медработникам, которое было в нашем государстве последние 20 лет.

Одной из серьезных составляющих реформы здравоохранения должна быть престижность профессии. Какой показатель престижности? Оплата. Поэтому мы требуем со следующего года существенное увеличение финансирования медицины. По реальным честным тарифам. Чтобы зарплата врача после окончания интернатуры стартовала с 22-23 тысяч гривен. Тогда они не будут просто уезжать. А сейчас потребность во врачах во всех странах Европы колоссальная и будет только увеличиваться.

- Вы можете пообещать, что у нас не наступит такой момент, как в начале эпидемии в Китае, когда люди буквально на коленях будут просить, чтобы их приняли в больницы, а им будут отказывать в помощи?

- Во-первых это зависит от нас. Всех без исключения. Это не только от Министерства здравоохранения или медработников зависит. Это зависит от всех украинцев, потому что способность медицинской системы оказывать помощь зависит от количества заболеваний. А чтобы количество заболеваний не зашкаливало, как это в Европе, нам просто надо соблюдать правила, разработанные специалистами во всем мире. Тогда нагрузка на наши больницы не будет критической.

Я не хочу никого пугать, просто хочу, чтобы все понимали, что будет дальше происходить. В критическом случае надо будет вводить протоколы, которые называются "медицинская сортировка".

- То есть выбирать, кому жить, а кому — нет.

- Это та реальность, которая есть, если все 52 тысячи коек будут заполнены. У нас сейчас одновременного пребывания в больницах плюс 2,5-3 тысячи человек за неделю. В прошлый понедельник было 22 тысячи человек, в этот — уже 25 тысяч.

Да, мы совершенствуем эффективность лечения, мы максимально разъясняем... У нас пребывание в больницах дольше, чем в европейских странах. Поэтому мы разъясняем пациентам, если он попал в больницу, ему оказана медицинская помощь, и нет угрозы его жизни, он не нуждается в кислородной терапии, ему нечего делать в больнице. Ему не надо ждать отрицательный тест, он может спокойно лечиться дома. Более того: это бесполезно для человека, который там находится. Есть внутренне больничные инфекции, он может другое заболевание подхватить.

- Это и удивительно. Потому что, например, нарушается первое правило эпидемиологии. В местах наибольшего риска не разделяют больных, людей с подозрением на заболевание и здоровых — все стоят в одной очереди в поликлинике, получая результаты ПЦР-теста, и это ужасная ситуация.

- Это и система здравоохранения, которая у нас пока существует, и которую мы меняем. В частности, вводя те или иные алгоритмы, протоколы, каким образом это делать.

- То есть система может сломаться?

- Ну не сломаться, но может наступить такой "медицинский локдаун". При условии, что мы пренебрегаем правилами. Я уже полгода пытаюсь достучаться до всех украинцев и политиков.

- Может стоит регулирование ситуации отдать профессиональным медикам, а не политикам и администраторам?

- У нас этим занимаются профессиональные медики. У нас все решения, которые принимает Минздрав, это решение медиков. Мы в начале эпидемии способны были выдерживать максимум тысячу больных COVID-19 в сутки, это уже бы локдаун системы был. Сразу.

Я хочу напомнить, что Италия, когда у них был коллапс медмистемы, имела 5-6 тысяч больных в сутки. Мы сегодня имеем более 8 тысяч. Мы четко рассчитали, при каких обстоятельствах у нас может быть коллапс системы.

Я сторонник карантина, но я против полного локдауна. Потому что здесь есть другая составляющая, которую мы всегда учитываем, это жизнь нашей страны. Но я могу уверенно заявить: если все те правила, которые разработаны Минздравом, будут соблюдаться, мы 100% пройдем этот период без локдауна медсистемы.

Это тот случай, когда этих можно соблюдать, а этих — нет. Нет. Всех полностью. Если написано, что в ресторане может быть четыре человека за столом — точка. Не может пятого человека. Если написано, что дистанция должна быть полтора метра, то это полтора метра.

- Уточните, пожалуйста, цифру, когда наступит "медицинский локдаун".

- При уровне выявления болезни и тестирования — до 18% — если мы дойдем до 20 тысяч в сутки, у нас будет 100% заполнения кроватей вместе с мобильными госпиталями.

Подробнее читайте на ru.tsn.ua ...