фото показано с : gazeta.ua

"Для нашей культуры война - это новое явление. Конечно, у нас войн хватало всегда. Но за последние сто лет так говорить, так писать и так танцевать об освободительной борьбе 1917-1921 годов было невозможно.

Сейчас украинское государство не настолько авторитарно, чтобы создавать какие-то цензурные препятствия и как-то ограничивать культуру. С другой стороны, есть запрос на эту культуру, потому что одним хочется выговориться, вторім - услышать, почувствовать и быть причастными, еще другим хочется это критиковать и отрицать ", - рассказал писатель Олег Коцарев и интервью gazeta. ua.

Первые произведения о войне имели репортажный характер, были близки к публицистике. Военные начинали писать прозу и стихи. С другой стороны поэты брались за оружие и описывали увиденное.

Эти тексты максимально прямо показывают, как солдат воспринимает события этой войны. В качестве примера, "Стихи одного киборга" Николая Воронина. Николай Воронин и до войны был известным - организовывал эко-поселения. А ушел на войну, участвовал в боях за Донецкий аэропорт.

В каком-то смысле это наивное творчество - специфическая прямота и непосредственность впечатлений. Это дает интересный колоритный эффект: мы здесь видим и быт, и простые реакции на новости и события на фронте. Все это легко и непринужденно передано. Это дает другое видение войны. Это не та война, которую мы видим в новостях. Это очень личное впечатление и житейское. Интересно как приватность в литературу обернута.

Николай сначала симпатизировал пророссийской стороне, потому что был увлечен идеями пан-славизма: считал тогда всех славян братьями, между которыми не может быть войны, и главным врагом считал запад. Но он оказался на передовой, увидел, что происходит, и понял, кто на самом деле инициирует эту войну. И решил стать на защиту Украины.

Рассказывал: когда во время боя бывали затишья и долго приходилось сидеть на одном месте, его морально поддерживало то, что он в это время в голове сочинял стихи. Они интересны как яркий документ эпохи. Его реакции очень непосредственны, помогают сохранить тот момент таким, каким он был. Потому что через несколько лет все будет осмысливаться по-другому. Наложатся концепции. Каждый, кто будет писать о войне, будет вкладывать ее в какую-то свою схему. Это автоматически. Это неизбежно. Даже самые честные авторы со временем будут по-другому подавать реальность.

А такие книги как "Стихи одного киборга" - это как букашки в янтаре: ощущение и реалии сохранены такими, какими они были. Конечно, в субъективной форме.

Поэт Борис Гуменюк издал "Стихи с войны". Она еще в 2014 году вышла и очень быстро распродалась - на Львовском форуме буквально за пару дней разошлась. Это стихи, которые он написал будучи на фронте. Он их в процессе написания в Фейсбук выставлял. В этой книге есть стихи и прозаические миниатюры. Они действительно очень яркие и мощные. Эти стихи, как по мне, - лучшее, что было написано у нас сейчас о войне. Тем интереснее, что это писал участник войны. С одной стороны - это довольно агрессивная и жесткая поэзия, но, с другой стороны, она сдержанна. Автор выступает как воинственный, но и как сдержанно мудрый человек.

Это одна из первых книг о войне. Что характерно, она до сих пор очень актуальна и интересна.

Солдат готовится убить своего врага и ведет с ним внутренний диалог. Относится к нему с уважением. Потому что считает, если ты не уважаешь своего врага, "начинай просить мать за тобой плакать"

Мне больше всего запомнился образ кровавых чаек из одного стихотворения. Автор описывает события на Азовском море. Очевидно, где-то между Мариуполем и Новоазовском. Морские чайки летают над полем боя. Оказывается, они питаются трупами, и от крови становятся розовыми. Жуткий образ.

Но в стихах Бориса даже самые страшные образы хоть и производят мучительное впечатление, все же являются какими-то эстетическими. Как-то он умеет это совместить.

Или стихотворение от имени снайпера. Солдат готовится убить своего врага и ведет с ним внутренний диалог. Относится к нему с уважением. Потому что считает, если ты не уважаешь своего врага, "начинай просить мать за тобой плакать".

Это в начале войны люди так останавливались перед тем, как нажать на курок, или рефлексия - это особенность поэтов? Поэзия избегает чрезмерного натурализма?

Он присутствует. Я бы не сказал, что он зашкаливает. Там много травмирующих вещей. Но он их представляет как-то уравновешенно.

Из-за Майдана и войны во многом украинская литература стала сентиментальна. Не в смысле, плаксивая, а в более широком. Литература больше стала бить по эмоциям: больше трогательности, трагизма, радости. Более чувственности прибавилось. И вместе с тем определенные есть тенденции упрощения. Эти события побуждают писать короткими простыми фразами в надежде четче передать увиденное. В конце концов, все еще идет нащупывание языка.

Поскольку литературы задела такие болезненные и актуальные для всей страны темы, многие писатели якобы уже говорят широкой аудитории, и, возможно, поэтому ищут понятную доступную форму.

Взять того же Сергея Жадана, например. Если сравнивать его "Интернат" или "Жизнь Марии", хотя это проза и поэзия, мне кажется, что эффектнее и ярче отобразил военную тематику сборник стихов "Жизнь Марии". Форма здесь уже довольно проста - короткие сильные фразы.

Как нередко свойственно Жадану, он нанизывает современные реалии войны на каркас библейских архетипов. Это позволяет иначе осмыслить войну.

Провести палалели с прошлым?

Например, беженцев не понимают на их малой родине так же, как не понимали прежде первых последователей Христа. Такие сложные многовековые ассоциации добавляют объемности тексту.

Это очень драматическая книга, напряженные стихи, которые и интернете растянуты на цитаты. Жадан нашел такие слова, которые коснулись многих украинский. Попал в то важное, во что надо было попасть.

"Наші діти, Маріє, ростуть, ніби трава:

чорні робочі долоні, стрижена голова,

зранку стоять на зупинках, неприкаяні, як пірати

тимчасова адреса, країна напівжива".

Вообще в корпусе украинской литературы об этой войне относительно мало текстов, полных чистой неразбавленной ненависти к врагу. С одной стороны - четкая украинская позиция. Но довольно часто появляется мотив человечного отношения к врагу, попытки объясниться с местными, которые часто находятся в котором не понятном им самим мире и не знают, что происходит вокруг. Всеобъемлющей ненависти и барабанной примитивной пропаганды тоже не очень много. Хотя, конечно, это риск.

Как по мне, для литературы война стала и шансом, и риском.

Шансом на что?

На обновление тематики, выразительных средств, самого языка. Даже если писатель не пишет о войне, в его книге есть ассоциации с ней. От этого уже никто не уходит. Это что-то новое для литературы. Поэтому это позитив. Но с другой стороны, это риск примитивизации. Всегда легче написать или какую-то очень простую агитку, или откровенно черно-белое произведение: пришли наши, убили всех плохих. Но, тем не менее, есть много книг, авторы которых этих рисков избежали.

Хорошо, что наши писатели, говоря о боевых действиях и их последствиях, все-таки ищут психологических полутонов и человечности. В "Интернате" Жадана, несмотря на жесткость и рубанисть языка, слышно всеобьемлющее сочувствие к человеку и поиск понимания.

"Долгота дней" Владимира Рафеенка - пожалуй, самое неожиданное произведение о войне. Здесь реалии сплетены с фантастикой. Это удачное сочетание?

Книга написана на русском языке. Вышла также в переводе на украинский. Рафеенко соединил с одной стороны чисто житейские истории с жизни простых жителей города Z, под которым угадывается Донецк, во время войны. Там много и страшных, веселых историй прифронтовых. А с другой стороны он сделал произведение фантасмагорическим и художественно ярким. Он не ограничивается просто сюжетом из историй о страданиях этих людей. Из этого всего создан некий самодостаточный мир в постмодернистском духе. Мы видим здесь и реалистичные истории с порохом и с пылью из-под обстрелов и одновременно мифологию и игры с литературными аллюзиями. Это очень интересное сочетание, потому что обычно писатели выбирают что-то одно - или простую историю, или причудливую форму. Он сумел это совместить.

Киев, с одной стороны, город, в который очень хочет попасть человек, который был в оккупации, и является символом свободы, конечно, идеализированным. Когда ты попадаешь в настоящий Киев, он разочаровывает

Главный герой руководит баней. Его город оккупировали. В его бане начинают мистически исчезать русские военные оккупанты и местные коллаборационисты. Он к этому не имеет никакого отношения и сам не понимает, что произошло. Его приглашают к себе на разговор представители оккупационной власти и говорят, что они раскрыли секрет: над Донбассом произошло смещение времени, и регион снова оказался в Советском Союзе, которого на самом деле нет. Чтобы исправить этот сдвиг, они должны попасть в Киев и найти там какой-то старый томик Кобзаря и фигурку индийского бога Ганеши в вышиванке. Эти вещи имеют магический смысл. Начинается безумная фантасмагория, чтобы герои попали в Киев. Их убивают. Они оживают и в новых телах попадают в столицу. Автор показал вполне реальный сегодняшний тыловой Киев с его противоречиями.

Какими именно противоречиями?

Киев, с одной стороны, город, в который очень хочет попасть человек, который был в оккупации, и является символом свободы, городом, куда хочется вырваться, конечно, идеализированным. Когда ты попадаешь в настоящий Киев, он разочаровывает: кого-то из героев сразу грабят, с кем-то происходят другие приключения. В образе дракона изображен наш олигархат. Такая безумная линия перемешана с реалистичными и страшніми историями с фронта. Например, о том, как людям ракетами квартиры разбивает.

Там всегда есть напряжение и страх за родных. Люди ловят такси, платят безумные деньги, чтобы проехать буквально несколько кварталов и скорее узнать, выжил ли близкий человек после обстрела. Человек прибегает. Видит, что дом не задет с облегчением вздыхает, но оказывается, что квартиру ограбили мародеры и убили родню. Напряженный фронтовой реализм. Или ярмарки и раздачи гуманитарной помощи, которые устраивает изображенная иронично администрация дээнэровская.

В книге есть хеппи-энд, хотя он не детализирован. На самом деле мы не знаем, чем там все закончилось, но кажется есть надежда.

Произведение вышло масштабным и многослойным. Рафеенко сейчас оказался в коротком списке на шевченковскую премию. Рафеенко - тоже колоритная фигура. Он переселенец, бывший дончанин. Под Киевом живет сейчас.

Появились уже пространные эпические произведения об этих событиях?

Владислав Ивченко выдал двухтомник "2014". Широкое густое эпическое полотно. События начинаются с Майдана и заканчиваются на войне. Он дал широкую социальную палитру героев. Всех, кого хочешь, можно увидеть. Интересно выписаны портреты наших современников, которые оказались по ту или иную сторону. Например, там есть бизнесмен, который на самом деле полубандит, просто обстоятельства заставляют его поддержать Майдан в надежде потом раскулачить кого-то из представителей старой власти. Затем он оказывается на фронте, хотя мог бы где-то спокойно пересидеть. Такая противоречивая фигура. В жизни такого на самом деле много.

Встречается и мелкий районный уличный грабитель, случайно с похмелья севший в микроавтобус, в котором радикальная молодежь ехала на Майдан. Ему понравилось, что они прорвали границу "беркутов", который пытался их не пропустить в Киев. Он подумал: "О, классно. Они мочат ментов, я пойду с ними".

Многие события происходили вокруг города Сумы. Это один из ключевых регионов центральной Украины. У нас часто говорят - Восток, Запад. А как шутят в центре: "Они бросаются чем-то друг в друга, а все падает на нас". Стратегия разделения Украины на восток и запад - навязанная извне. На самом деле у нас самый большой регион - это центральная Украина, от Винницы до Cум. И часто ключевые исторические вещи происходили именно здесь. В моменты революций и беспорядков в основном побеждала именно та сторона, на которую становилась именно центральная Украина.

Антология украинских писателей Донбасса "Порода" не напрямую посвящена войне, но там немало авторов, которым есть что сказать об этом. Там авторы, начиная от 2 половины ХХ века, шестидесятников, и сегодня: от Стуса и Андиевской до Любови Якимчук, Владимира Рафеенка, Сергея Жадана. Есть Алексей Чупа - яркий автор из Макеевки. Есть Олег Соловей, который в свое время издавал украиноязычный журнал "Кальміус". Он преподает теперь в эвакуированном Донецком университете в Виннице. Благодаря этой антологии видно, сколько всего Донбасс дал украинской литературе. И это дополнительная причина, почему мы продолжаем называть эту территорию Украиной и не можем просто от нее отказаться. Несмотря на все очевидные местные особенности. Такое количество интересных стоящих вещей тоже о чем-то говорит: значит, есть какая-то органика, которая в этих условиях не позволила Донбассу полностью отойти от Украины.

Каким показан Донбасс на этих страницах?

Очень разным. Любовь Якимчук работает с мифологией. Взять образы абрикосов. Абрикосы - это вообще важное растение на Донбассе. Во-вторых, абрикосы растут там, где заканчивается Украина и начинается граница с Россией. которая происходит через Донбасс. Эта граница сказывается присутствием абрикос с нашей стороны.

Но в то же время многие авторы изображают Донбасс в мрачных тонах - причем в довоенных текстах. Там много абсурда и враждебной настроенности к обществу. То есть чувствуется неустроенность и неуютность этой территории для многих авторов. Криминал, который часто там приобретал экстремальные формы. Жизнь среди необорудованных индустриальных городов, не всегда идущая человеку на пользу. У многих авторов совершенно определенно присутствует дух общественного абсурда.

В принципе от присущ всей нашей современной литературе. Мы понимаем, что украинское общество очень специфическое. Возможно, некоторые черты украинского общества на Донбассе были особенно обострены.

Какие это черты?

Наверное, какая-то провинциальная агрессивная замкнутость. Создается впечатление, что часто герои или авторы этих произведений сталкиваются с этой проблемой, Везде по всей Украине мы с этим каждый день сталкиваемся. Украинское общество, по-моему, очень закомплексованное, провинциальное в своей сущности, часто склонное всем, кто немного отличается от большинства, устраивать вырванные годы. Во многих произведениях антологии этот мотив особенно остро прописан.

Многие из авторов донецкого региона будто предчувствовали в своих произведениях возможность будущей войны. Во многих произведениях присутствует военная символика, а некоторые прямо в 2000 году моделировали будущую войну Украины и России на территории Донбасса

Конечно, российское присутствие там и информационная агрессия, которая там была в очень развитых формах - все это тоже чувствуется. Многие из авторов этого региона будто предчувствовали в своих произведениях возможность будущей войны. Во многих произведениях присутствует военная символика, а некоторые прямо в 2000 году моделировали будущую войну Украины и России на территории Донбасса. В произведении известного общественного деятеля и тоже переселенца Станислава Федорчука события происходят в разгар украинской-российской войны.

В другой антологии - "14 друзей хунты" - собраны художественные произведения, блоги и эссе военных, волонтеров, журналистов. Как по мне, это лучший на сегодня целостный слепок нынешней военной культуры всего культурного процесса, который завязан на этих событиях - и литература, и песни из Донбасса, часто подобные афганскому творчеству.

Насколько эта военная культура воспринимается в тылу?

Поскольку территория, охваченная боями, к счастью, относительно невелика, эта военная культура не может доминировать. Она только сосуществует. Конечно, ее понимают, хоть по-разному относятся. Но это, безусловно, явление времени. Возможно, это первое, что будут вспоминать, когда лет через 50 будут говорить об этих годах.

Военная культура у нас создается только сейчас. До сих пор в литературе в частности мы ее не было?

Для нашей культуры война - это новое явление. Конечно, у нас войн хватало всегда. Но за последние сто лет так говорить, так писать и так танцевать об освободительной борьбе 1917-1921 годов было невозможно. Так как часть их участников оказалась на иммиграции, где они остались просто вне контекста. Большая часть оказалась в таких условиях, где говорить об этом было запрещено из-за советской цензуры и репрессий. Следующая серьезная война - Вторая мировая. С какой бы стороны не принимали в ней участие украинцы, хоть УПА, хоть Красной армии, все равно у всех у них не было возможности свободно обо всем этом говорить.

Националисты оставались в рамках своей партийной самоцензуры. Там больше было идейных людей. Но, конечно, они не могли все говорить вслух. Недавно вышли воспоминания партизанки Марии Савчин об УПА, но все равно чувствуется, что она многое умалчивает. Само собой, то, что писалось с советской стороны фронта, знаем, сколько фильтров цензуры проходило. Не было возможности говорить об этом открыто.

Афганистан - то же. Не понятная для абсолютного большинства населения война, мало понятная для самих участников. Единственное, что о ней можно было сказать - что это трагедия, и как жаль, что мы там оказались. По большому счету, это весь месседж, который есть о войне в Афганистане.

Сейчас украинское государство не настолько авторитарно, чтобы создавать какие-то цензурные препятствия и как-то ограничивать культуру. С другой стороны, есть запрос на эту культуру, потому что одним хочется выговориться вторым - услышать, почувствовать и быть причастными, еще другим хочется это критиковать и отрицать. То есть, это такая смесь, в которой часто рождается что-то интересное. Поэтому это для нас момент в определенном смысле уникальный. Для культуры это плодотворный период, который мы будем осмысливать еще многие десятилетия.

"Аэропорт" Сергея Лойко остается хитом?

Я бы назвал "Аэропорт" самой оживленной книгой из всех, о которых идет речь. Композиционно самой взвешенной. В каком-то смысле "самой профессиональной": в ткани художественной прозы Сергея Лойко сильно ощущаются нити письма эффектного репортера, который прекрасно знает, как крепко держать в руках и форму, и внимание читателя.

По сюжету "Аэропорта" в Киев на самое начало Майдана прилетает американский фотожурналист российского происхождения. Во время избиения протестующих 30 ноября он попутно спасает от "беркутов" девушку, и они влюбляются друг в друга, хотя у него есть жена, а у нее жених, и его дети уже старше нее.

И обострение украинских событий, и влюбленность постоянно возвращают главного героя в Киев, а затем приводят его в зону АТО, где он сначала встречается с женихом своей любовницы, а потом оказывается вместе с ним в Донецком аэропорту, который у Лойко фигурирует под названием "Краснокаменский".

История не сверхоригинальная, но выписана крепко, насыщенная некоторыми сюжетными неожиданностями, в меру жестокая, в меру лирическая, в меру печальная.

И все же лучшая проза о происходящем должно вызреть со временем?

Думаю, что лучшие украинские книги о войне напишутся чуть позже. Я не очень верю в то, что лучшая проза может появиться сразу по горячим следам. Здесь нужно и осмысление, и концепция, и схема. Но уже есть много интересных вещей и будет, что показать потомкам, которые спросят, как все это было.

Подробнее читайте на gazeta.ua ...